Когда нет аналогий.
Только прийдя во власть, Путин просился и в ЕС, и в НАТО, но как говорится, с суконным рылом да в калашный ряд, никак нельзя. А на тот момент у Путина уже настолько суконное рыло было, что на нем пробу некуда было ставить и даже слово «суконное» можно было разместить только частично.
Априори, Московия рылом не вышла для указанных выше организаций, но если бы речь шла только о коррупции да олигархах, это было бы одно дело, но в РФ произошло нечто намного худшее, что наверное трудно отнести к чему-то конкретному, чтобы соотнести свою реакцию с определением состояния, в котором живет РФ. То есть получается, что о коррупции и олигархах там уже поздно говорить, а о чем другом – непонятно именно с точки зрения методологии.
Но это трудно понять европейцам, которые не могут себе представить функционирование государства, в котором не то, что не соблюдаются законы, а которая живет по каким-то совершенно непонятным и главное – постоянно меняющимся законам. Им трудно себе представить, что такого рода структура в принципе может жить и функционировать. И опять же, такое восприятие обусловлено тем, что они слишком долго жили в обществе, где все работает так, как записано в соответствующих нормативно-правовых актах. Если возникают какие-то отклонения – поднимается текст закона, действие сверяется с ним, корректируется и все становится на место, а на Москве все не так.
Однако с технической точки зрения ситуация понятна. Процесс познания наиболее эффективен при использовании метода сравнения. Тем более когда речь идет о политике государства. Как только ее удается классифицировать и отнести к какому-то определенному типу, то тут же возникает масса примеров того, как поступали в такой ситуации со страной, ведущей себя аналогичным образом. Исторический опыт показывает, какие методы оказались эффективными, какие – провальными и сделав поправку на текущее время, в общем, уже можно выстраивать наиболее эффективную модель взаимодействия. А что делать когда аналогии нет?
В таком случае в ход идет метод «научного тыка»или поиск правильного алгоритма поведения, основанного на совокупности проб и ошибок. Но поскольку ошибки могут стоить слишком дорого, проще стоять на месте и просто смотреть на ситуацию, пока не возникнет полная ее ясность. И как мы видим, этот простой может длиться очень долго, непростительно долго. Чтобы создать эту самую аналогию, мы предлагаем рассмотреть всего один штрих Московии, о котором было сказано выше.
Он состоит в том, что государство и общество не живут по писанным законам. Ведь закон будет именно законом, если он действует одинаково на всей территории страны и в отношении любого, кто находится на ее территории. Если же действие закона может произвольно останавливаться в отношении кого-то конкретно или какого-то слоя общества, то это уже не закон. Ну а если он не то, что не соблюдается, вместо него действует какая-то другая, негласная норма, то тут о законе и законности можно забыть. Если же дело дошло до того, что не работают уже и нормы конституции, то тут уже можно говорить о том, что писанное право стало камуфляжем системы, которая вообще не живет по формализованным нормативно-правовым актам.
И тут пора остановиться и оглянуться по сторонам в поисках аналогии. Ведь даже в экстремальной ситуации, например – во время войны, все равно действуют писанные нормы. Военные подчиняются уставам и приказам, а они выписываются с учетом соответствующих конвенций, в которых прописаны правила ведения войны. И даже там, в пекле боевых действий, эти нормы все равно действуют, а те, кто их нарушает, вполне могут оказаться на вешалке за совершение военных преступлений.
Тем не менее аналогия есть. Преступный мир, а точнее – организованный преступный мир, живет по своим собственным законам, которые нигде не формализованы и тем не менее, они действую, причем – жестко и неотвратимо. И если в государстве нормативно-правовая база основана на воле народа, который утверждает Конституцию, а все остальные нормы являются расширением конституционных норм, то в преступном мире все нормы идут от преступного авторитета, условно говоря – от capo di tutti capi.
И тут оказывается, что босс всех боссов может менять или трактовать правила по своему усмотрению и в зависимости от текущей обстановки и того, что он считает наиболее оптимальным для своей организации. Так, в любом преступном сообществе самым болезненным вопросом считаются контакты с правоохранительными органами. Если к этому вопросу подходить линейно, то такое общение не просто запрещено, но чревато самым суровым наказанием. В пост-совковом понимании этого вопроса те, кто общается с полицией или администрацией тюрем или лагерей, должен считаться стукачом или курицей, а на лагере или в тюрьме это может быть еще и козел.
Только вот в определенных ситуациях авторитетная братва вполне свободно общается с антагонистами и порой непонятно, кто и на кого работает. И тут важны контексты и нюансы, которые нигде не выписаны и основаны на мнении авторитетов. И понятно, что такие правила игры достаточно динамичны и постороннему их не понять.
И все это обусловлено тем, чтобы уберечь организацию от разоблачения представителями власти. Это имеет свое определение – мафия. Это – полное сращивание преступного и гражданского. И как следствие, формально остаются писанные нормы права, но они не работают, зато работают негласные нормы, исходящие непосредственно от главаря мафии.
Собственно говоря, это и есть нынешняя россия. Как только восстанавливается эта аналогия, все остальное тоже становится на место. В таком случае понятно, почему там перекручивают все, что только можно. А как известно, с мафиози нет смысла о чем-то договариваться, поскольку они изначально не намерены придерживаться тех норм и правил, которые постулирует нормальное общество. Мафиози легко обходят любые нормы, поскольку это у них считается чем-то нормальным.
Если это на Западе станет понятно, то в таком случае подтянется и опыт, который наработан относительно мафии, а именно – ее нужно уничтожать последовательно и настойчиво и возможно – вместе с гнездом, где она укоренилась. В общем, мы это видим таким образом, но не претендуем на истину в последней инстанции.